Копылов Николай - Невидимки
Н. Копылов
НЕВИДИМКИ
Вот как это было...
Стояло раннее весеннее утро. Из риги вышел работник, потянулся и так
сладко зевнул, что у "старшины" Ивана Андреича сразу же явилось неодолимое
желание последовать его примеру. Запустив руку за пазуху, он поскреб там и
только что раскрыл рот для зевка, как во двор вошел пастух Сережка, держа в
руках полученный им на день ломоть хлеба. Ни на кого в частности не глядя,
Сережка равнодушно протянул:
- А начесь в болото змей упал. За Яфанами озимями... - для вящей
убедительности добавил: - Вот!
- Какой змей, чего плетешь? - резко оборвал Сережку старик Илюшка, ночной
сторож, а Иван Андреич, перестав созерцать скворешницу и выпростав руку
из-за пазухи, воззрился на левый, закрытый бельмом глаз Сережки.
- А змей! - не глядя ни на кого, ответил Сережка. - Все робята видели...
кра-асный с хваа-стом! Прямо в озимя дяди Яфана упал... Ванька Яфанин
напужался, с ночного убег... Пра!..
На крыльцо вышел квартирант Ивана Андреича, приезжий из Москвы лектор по
естествознанию Егор Иванович Муромцев, и, закинув за плечи затейно расшитое
полотенце, собрался умываться пред чугунным пузатым умывальником, висевшим у
крыльца; Муромцев через очки вскинул глаза на пастуха, и испуганный Сережка,
косо глядя на важного "товарища", сразу же перевел разговор на деловую
почву:
- Тялушку, дядя Илья, встрявай за тыном... не доходя... - И надев шапку,
пастух пошел со двора.
По селу заходил глухой слух о падучем змее, но заходил лениво, ибо более
важные интересы занимали умы местных граждан у дяди Кондрата телка издохла,
у дяди Анфима ветеринар мерина прирезать велел; на сходке толковали "о
земельной банке", о ссудах и кооперации.
Интересы дня не выделялись из обычного, и слух о змее вызвал лишь
несколько мимолетных насмешек по адресу баб и ребят.
Дни стояли все это время чудесные, теплые; вечер был на редкость тихий,
полный пьяного дыхания спеющих хлебов, весь в золотистой дымке заходящего
солнца, замирающий в теплоте слабых, почти бледных тонов бедных
окрестностей. Лишь спеющая рожь желтела на солнце, как расплавленное золото.
- Вот благодать-то стоит, - сказал Иван Андреич, когда после купания трое
- он, приезжий лектор и учитель - уселись в этот вечер у изгороди старого
сельского кладбища над рекой.
- Самое теперь время сенокоса... Сена стоят! Во! - по пояс... В совете
косить начали, - сообщил тощий, с длинными усами, сельский учитель Гаврила
Петрович. Лектор лежал, облокотившись на могилу, и молча жевал папиросу.
Двое других растянулись на мягкой траве и жмурились от лучей заходящего
солнца.
Вдруг учитель вскочил и ударил себя по шее.
- Ишь, проклятые! - выругался он.
- Много у вас их тут! - заметил лектор.
- Чисто комариная республика, - подтвердил Иван Андреич, а учитель, взяв
в зубы травинку, вновь развалился, но вдруг опять вскочил, на этот раз
поймал злосчастного комара и, глядя себе на пальцы, сказал:
- Ишь, твердый некой. Глядите, товарищи, чудной комар!
- Это не комар, а жучок, - возразил Иван Андреич, и, за неимением иного
интереса, все трое уставились на ладонь Гаврилы Петровича...
Егор Иваныч, любитель энтомологии, вытащил из кармана очки, оседлал ими
нос и, взяв двумя пальцами комара, начал его внимательно рассматривать.
- Занятный экземпляр, надо сказать, - произнес он после минутного осмотра
и навел на пойманного комара вынутую из кармана лупу.
Было тихо. Где-то в кустах чирикали и дрались воробьи, стрекотали
кузнечики, голубые и черные стрекозы порхали от